Михаил Юрьевич Лермонтов   "На севере диком стоит одиноко..."  На севере диком стоит одиноко На голой вершине сосна И дремлет, качаясь, и снегом сыпучим Одета, как ризой, она.  И снится ей всё, что в пустыне далекой - В том крае, где солнца восход, Одна и грустна на утесе горючем Прекрасная пальма растет.  Осень  Листья в поле пожелтели, И кружатся и летят; Лишь в бору поникши ели Зелень мрачную хранят. Под нависшею скалою, Уж не любит, меж цветов, Пахарь отдыхать порою От полуденных трудов. Зверь, отважный, поневоле Скрыться где-нибудь спешит. Ночью месяц тускл, и поле Сквозь туман лишь серебрит.   Парус  Белеет парус одинокой В тумане моря голубом!.. Что ищет он в стране далекой? Что кинул он в краю родном?..  Играют волны — ветер свищет, И мачта гнется и скрыпит... Увы! он счастия не ищет И не от счастия бежит!  Под ним струя светлей лазури, Над ним луч солнца золотой... А он, мятежный, просит бури, Как будто в бурях есть покой!   Два великана  В шапке золота литого Старый русский великан Поджидал к себе другого Из далеких чуждых стран.  За горами, за долами Уж гремел об нем рассказ, И померяться главами Захотелось им хоть раз.  И пришел с грозой военной Трехнедельный удалец,— И рукою дерзновенной Хвать за вражеский венец.  Но улыбкой роковою Русский витязь отвечал: Посмотрел — тряхнул главою. Ахнул дерзкий — и упал!  Но упал он в дальнем море На неведомый гранит, Там, где буря на просторе Над пучиною шумит.   Утес  Ночевала тучка золотая На груди утеса-великана; Утром в путь она умчалась рано, По лазури весело играя;   Но остался влажный след в морщине Старого утеса. Одиноко Он стоит, задумался глубоко И тихонько плачет он в пустыне.   Морская царевна  В море царевич купает коня; Слышит: «Царевич! взгляни на меня!»  Фыркает конь и ушами прядёт, Брызжет и плещет и дале плывёт.  Слышит царевич: «Я царская дочь! Хочешь провесть ты с царевною ночь?»  Вот показалась рука из воды, Ловит за кисти шелковой узды.  Вышла младая потом голова, В косу вплелася морская трава.  Синие очи любовью горят; Брызги на шее, как жемчуг, дрожат.  Мыслит царевич: «Добро же! постой!» За косу ловко схватил он рукой.  Держит, рука боевая сильна: Плачет и молит и бьётся она.  К берегу витязь отважно плывёт; Выплыл; товарищей громко зовёт:  «Эй, вы! сходитесь, лихие друзья! Гляньте, как бьётся добыча моя...  Что ж вы стоите смущённой толпой? Али красы не видали такой?»  Вот оглянулся царевич назад: Ахнул! померк торжествующий взгляд.  Видит, лежит на песке золотом Чудо морское с зелёным хвостом.  Хвост чешуёю змеиной покрыт, Весь замирая, свиваясь, дрожит.  Пена струями сбегает с чела, Очи одела смертельная мгла.  Бледные руки хватают песок; Шепчут уста непонятный упрёк...  Едет царевич задумчиво прочь. Будет он помнить про царскую дочь!